Если бы не связал я молчанием говорливого языка и уст, когда собирал воедино ум для общения с Богом, чтобы самыми чистыми помышлениями почтить чистого Царя «ибо одна умная жертва прекрасна», то никак не постиг бы ухищрений пресмыкающегося зверя или, конечно, не назвал и не признал бы их ухищрениями. Часто и прежде приходил он ко мне, то уподобляясь ночи, то опять под обманчивой личиной света. Ибо чем ни захочет, всем делается измыслитель смерти, этот, в похищении чужих образов, настоящий Протей, только бы тайно или явно осилить человека, потому что грехопадения людей для него наслаждение. Но до сих пор никогда еще не видел я его таким, каким пришел он ко мне ныне, во время моих подвигов. Видя больше благоговения в душе моей, он воспылал сильнейшим пламенем гнева. Как тайная болезнь, скрывающаяся внутри неисцеленной плоти, оставленная на время недостаточным лечением и питаемая в невидимых полостях тела, не прекратившись еще в одном месте, прорывается в другом и снова угрожает больному опасностью; или как поток, преграждаемый твердыми плотинами, напирает и вдруг прорывается в другом месте – так жестока и брань противника. Если не страдал у меня от него язык, то вред приливал к чему-нибудь другому. Однако не овладел он мною, потому что пришел Христос – моя Помощь, Который спасал учеников от бури, Который освобождал многих от страстей и демонских уз, даровав благодать их воле. Между тем искушал меня завистник, как и прежде человекоубийственной хитростью уловил родоначальника нашего. Но Ты, Блаженный, удержи брань и повели мне, по утишении бури, всегда приносить Тебе Бескровные Жертвы.
Комментарии ()